В Берлине прошел беларусский фестиваль интеллектуальной книги Pradmova. В дискуссии «Песни любви и ненависти», которая состоялась 19 октября, приняла участие и лауреатка Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич. После мероприятия писательница рассказала Deutsche Welle, что не так сделали беларусские элиты в 2020 году и жалеет ли она, что беларусы не применили силу в тот период.
«Память о том августе будет сохранять наше достоинство очень долго»
DW: Во время дискуссии вы рассуждали о роли беларусских элит во время протестов 2020 года, сказав, что задумываетесь сегодня о том, что их романтизм, возможно, был преступным. Что именно элиты сделали не так?
Светлана Алексиевич: Я же тоже элита. Мы были в большой неожиданности, мы не ожидали такого выхода народа. Мы не ожидали, что наши люди способны на это. Я помню, как незадолго до маршей в кругу друзей у меня дома говорили, что нет, наш народ спит, ничего невозможно. Когда были марши, я шла тоже с людьми, и там стояла девочка, видно, студентка, с плакатом «Дорогие беларусы, простите меня, я в вас не верила и хотела уехать». Вот такой был прекрасный плакат, я его запомнила.
Мы не ожидали этих событий, и мы шли вслед за событиями. Это был просто праздник, просто шествие — как нас много, какие мы хорошие, какие мы красивые, и будущее рядом. А все оказалось жестче.
— Я правильно понимаю, что мирный протест, которым так много кто восхищался во всем мире, по сути, не имел изначально никаких шансов?
— Шансов не было, поскольку рядом был наготове Путин. Но все-таки мы и себе показали: стали нацией, как сейчас часто говорят, и миру показали, что необязательно с кровью чего-то добиваться. Я была из тех, кто так думал. Потому что я представляла: если эта техника, которую я вижу по утрам, выползет из своих подворотен, то кто погибнет первым? Студенты, молодые люди. И я не могу сказать: «Пойдемте». Нет, я не была из тех людей, кто мог позвать на кровь.
— То есть несмотря на то, что мы не добились своей цели, вы считаете, что все равно нельзя сказать, что мы проиграли?
— Нельзя сказать, что мы проиграли. Мы стали другими. Мир стал смотреть на нас другими глазами. Это очень много значит. После исторической травмы, после драмы, когда сотни людей унижены, их прогнали через тюрьму, — несмотря на это, память о том августе будет сохранять наше достоинство очень долго. Это останется в истории.
— Главной темой сегодняшней дискуссии была любовь. Андрей Хаданович спросил у Альгерда Бахаревича, не было ли у него при написании его литературы желания отомстить. Он вспомнил знаменитую фразу во время протестов «Не забудем, не простим». Это плохо — не прощать и не забывать? Или это необходимо?
— У меня тоже в книге есть глава о том, как мы будем жить с теми, кто сегодня издевается над нами в тюрьмах, на площадях, когда хватают людей. В домах, когда сына не успеют найти, так мать ставят на колени и четыре часа она стоит на коленях, пока делают обыск. Как мы будем с этими людьми жить? Это большая проблема. Но ненависть не даст нам будущего. Будущее, конечно, за любовью, как сейчас говорят. За этим таким пока еще не очень надежным словом. Пока еще нет у него почвы.
— То есть надо прощать?
— Да, я думаю, да. Иначе эта бездна затянет нас снова. Это будет то, что делали большевики.
— А что такое прощение? Это про перевернуть страницу или это про проработать?
— Это значит проработать, осмыслить, отрефлексировать. И конкретных виновников наказать. Но не «сосед на соседа» и гражданская война. Я очень боюсь гражданской войны, это не выход.
«Этот опыт должен дать нам силы для нового рождения»
— Вы еще говорили про людей, которые уехали из Беларуси, что вы с ними встречаетесь, общаетесь и видите, что они часто говорят о том, что готовы рассказывать, как им плохо, но не готовы как-то понимать, для чего они это все прострадали. И вы говорили о перерождении.
— Я думаю, что этот опыт должен дать нам силы для нового рождения. Каждый должен продумать себя, продумать будущее. Потому что, если мы, как это обычно делаем, остаемся в ловушке этого вселенского плача, мы не продвигаемся вперед, просто вся жизнь уходит на плач. Это наша старая культура плача. Надо все-таки находить там дух. Когда мне говорят, что я писатель катастроф, я с этим не согласна, потому что я не писатель катастроф. Я собираю здесь человеческий дух: как человеку остаться и стать человеком.
— У вас есть совет тем людям, которые, несмотря на то, что уже два, три или даже четыре года находятся в эмиграции, не могут привыкнуть к этому новому миру, — как им все-таки переродиться, что сделать? Это означает, что надо отпустить старый мир?
— Надо поставить себе новые цели: что будет новое время, и я должен стать новым человеком. И иметь цель, получать профессию, знания, смотреть вокруг. Если можно, ездить, учиться миру, который вокруг нас. Этот мир устроен, почему мы не можем устроить свой мир?
— А эта цель где должна быть? В Беларуси будущего? Или в том месте, где каждый из нас сейчас находится?
— Готовить себя к Беларуси будущего, чтобы это время не протекало только в ожидании, только в отчаянии, в плаче. Надо собрать силы, готовить себя для будущего.
— А что, если беларусы не дождутся?
— Нет, дождемся. Они не победят время. Время нельзя победить. Максимум у них десять лет. Но я думаю, еще меньше. Все будет зависеть, конечно, от Европы и от тех процессов, которые будут в России. Но пока в России я не вижу силы сопротивления.
— Вы говорили про красного человека, что вы уже очень давно его осмысляли и что вам интересно сейчас понять, что дальше происходит с этим человеком. Что вы узнали о нем во время написания нового романа?
— Мы говорили, что коммунист умер, красный человек умер, а этот красный человек стреляет в Украину. Наше прошлое стреляет в Украину. Мы не отрефлексировали это, не обдумали.